- Всё начиналось в 50-м году прошлого столетия. Премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион не строил иллюзий по поводу экономической устойчивости недавно созданной еврейской страны.
Холодным и пасмурным выдался в Бостоне конец августа прошлого года. Но ни моросящий дождь, ни пронизывающий ветер не смогли остановить людской поток, стекавшийся к зданию национальной библиотеки, чтобы проститься со старейшим американским политиком 77-летним Эдвардом Муром Кеннеди.
Медленно текла бесконечная толпа мимо гроба с телом покойного сенатора. И среди тысяч скорбных лиц даже самые проницательные журналисты вряд ли обратили внимание на очень пожилую еврейскую пару, неторопливо прошедшую мимо гроба. Женщина в чёрной шляпке, с лицом, закрытым вуалью, остановилась на мгновение возле покойного, рука в чёрной перчатке с платком скользнула под кружевную ткань вуали. Идущий рядом с ней импозантный седой мужчина в ермолке закашлялся, прикрывая лицо от назойливых вспышек фотокамер, и, подхватив свою даму под локоть, продолжил движение мимо гроба к выходу.
Чуть больше чем за месяц до того эту же пару можно было увидеть и на других похоронах, проходивших за тысячи километров от Бостона, неподалёку от небольшого израильского городка Рамат ха-Шарон, где с торжественными воинскими почестями прощались с одним из легендарных создателей израильских спецслужб, генералом Меиром Амитом. Но и здесь никто из собравшихся репортёров не задержал свой взгляд на пожилой религиозной паре, скромно стоявшей поодаль от семьи Амит.
И даже если бы нашёлся случайно некто, задавшийся вопросом, кто же эта пара и что связывает её с патриархами израильской разведки и американской политики, вряд ли смог бы он найти ответ на поставленные вопросы. Всё же с кончиной генерала Амита многие из документов, до того считавшихся более чем сверхсекретными, постепенно стали доступны, по крайней мере самым настойчивым исследователям. Почти через год после смерти бывшего руководителя израильской внешней разведки приоткрылась завеса над вероятно самой дерзкой и необычной операцией «Моссада», ставшей причиной сразу нескольких тайн будоражащих сознание общества до сих пор.
Всё начиналось в 50-м году прошлого столетия. Премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион не строил иллюзий по поводу экономической устойчивости недавно созданной еврейской страны. Он прекрасно понимал, что ни скромная помощь, получаемая от американской администрации, ни продажа государственных займов мировому еврейству, ни другие попытки обогатить государственную казну иностранной валютой не способны произвести реальные капиталовложения в экономику, не увеличивая при этом размеры внешнего долга.
Молодому государству для предотвращения экономического коллапса нужны были деньги, и деньги немалые, но ещё больше ему требовалось то, что невозможно было приобрести без политической поддержки даже за очень большие деньги. Попытка соседних арабских стран взять реванш у новорожденного еврейского государства за бесславно проигранную войну была лишь вопросом времени. Перемирие, определившее границы 48-го года, могло окончиться в любой момент. Израилю нужно было оружие, современное оружие, и много.
Многие считали Давида Бен-Гуриона беспринципным человеком, но и они признавали способность этого человека находить самые неожиданные решения для проблем, стоящих перед молодым государством. Ожидать помощи от стран-победительниц – хозяев послевоенного мирового порядка — не приходилось. Ни Англия, справедливо считавшая добившийся независимости Израиль катализатором крушения Британской империи, ни Сталин, разочаровавшийся в возможности создания социалистического плацдарма СССР на Ближнем Востоке, ни США, лишь незадолго до того де-юре признавшие Израиль, не готовы были оказать необходимую помощь. Но оставалась ещё одна страна, словно феникс из пепла восстанавливающая свою уничтоженную войной мощь, страна, более других повинная в гибели практически всего европейского еврейства, страна, которая, по мнению, Бен-Гуриона, просто обязана была на этот раз спасти Израиль.
По инициативе Бен-Гуриона в начале 1952 года председатель Всемирной Еврейской Организации Наум Гольдман встретился с канцлером Западной Германии Конрадом Аденауэром. «Израиль ожидает от Германии репараций как компенсацию за уничтожение миллионов евреев», — сообщил Гольдман. Он предупредил Аденауэра, что если Германия намерена торговаться по поводу суммы, то лучше бы не затевать переговоры, так как споры по этому вопросу только усилят и без того острое чувство неприязни евреев к Германии. Аденауэр сразу же ответил, что признает требования Гольдмана справедливыми, и твердо намерен выплатить деньги. После чего начались долгие и трудные переговоры.
В сентябре того же года соглашение было наконец достигнуто. Оно предусматривало выплату Германией Израилю почти миллиарда долларов. Это было несколько больше, чем ожидали лидеры Израиля и, к слову, значительно меньше того, к чему был готов Аденауэр, знавший реальные оценки еврейского имущества, осевшего на территории Третьего Рейха. Тем не менее, сумма была огромной – практически равной той, что получила сама Германия на восстановление согласно «Плану Маршалла». Выплаты должны были происходить на протяжении нескольких лет и включать в себя как денежные переводы, так и товары. Самой же важной (и разумеется самой секретной частью договора) стало согласие Германии передать Израилю огромное количество военной техники.
Решение Бен-Гуриона принять репарации от Германии вызвало шок внутри страны. Деньги от Германии? От тех, кто сжёг миллионы евреев всего лишь несколько лет назад? Возмущение быстро переросло в яростное сопротивление, как справа, так и слева. С обеих сторон раздавались призывы «не продавать национальную честь за чечевичную похлёбку» и «не прощать Германию». Бурные протесты сопровождались манифестациями и столкновениями с полицией. Казалось, что молодое государство вот-вот окажется вовлечённым в гражданскую войну.
Однако куда больше сопротивления внутри страны Бен-Гурион опасался противодействия договору на внешнеполитической арене, осознавая невероятную хрупкость и зависимость от множества политических факторов самой секретной части соглашения.
Передача Израилю оружия из Германии не могла проходить без согласия администрации США, и в любой момент этот жизненно важный для Израиля канал мог быть перекрыт. Конрад Аденауэр искренне стремился искупить вину Германии перед еврейским народом. Но ему шёл уже 76-й год, и никто не мог гарантировать, что его приемник продолжит именно эту политическую линию. Наконец, Аденауэр, желая восстановить немецкую нацию, прилагал огромные усилия для того, чтобы по возможности защитить и реабилитировать в Западной Германии множество немцев не причастных напрямую к нацистским преступлениям. Израиль же не мог позволить себе закрывать глаза на значительное количество немецких офицеров и учёных, осевших в Египте и в других соседних и далеко не дружественных Израилю государствах.
Другими словами, Бен-Гурион понимал, что столь необходимые стране немецкие поставки оружия могут прекратиться в любой момент, и все усилия, потраченные на соглашение, пойдут прахом, если только у Израиля не будет такого козыря, с которым не будет страшно даже самое непредвиденное и самое неблагоприятное развитие событий.
Нахождение или создание такого козыря, очевидно, было задачей для израильской внешней разведки. Но даже в самом близком окружении Бен-Гуриона нашлось немало тех, кто был против получения немецких репараций. И одним из наиболее яростных противников как раз и являлся фактический глава всех спецслужб страны легендарный Иссер Харэль. Правая и левая рука Бен-Гуриона, второй по влиянию после премьер-министра человек в стране.
Для Бен-Гуриона было очевидно, что поручение подобного задания Харэлю стало бы заведомым провалом. Нужен был кто-то, кто сумел бы в обход всесильного Харэля, опираясь только лишь на самого себя, преуспеть в практически невыполнимой миссии.
Одним из несомненных достоинств первого премьер-министра Израиля было его умение разбираться в людях, видеть их потенциал, скрытый и от других, а иногда и от себя самих. Бен-Гурион начал искать. И к концу 50-х он нашёл такого человека.
Меир Амит родился в Тверии в семье выходцев с Украины в 1921-ом году. В 19 лет он начал военную карьеру в рядах «Еврейской полиции», созданной по инициативе британской администрации. В 27 вступил в только что созданную Армию Обороны Израиля, а к 35 годам, благодаря незаурядным интеллектуальным способностям и фантастической трудоспособности и настойчивости, достиг должности начальника оперативного отдела Генерального штаба.
Он мог бы стать начальником Генерального штаба, сменив Моше Даяна, однако в 1958 году в период плановой стажировки в парашютных войсках парашют Амита во время прыжка раскрылся не полностью. Меир остался жив, но получил серьёзные травмы. Казалось, что теперь о военной карьере придётся забыть.
Там в госпитале и находит Бен-Гурион психологически и физически сломленного Амита. Несколько долгих ночей продолжается их разговор. Бен — Гурион убеждает офицера в том, что его настоящая карьера ещё впереди, раскрывает перед ним всю сложность политического пасьянса и невероятность задачи, стоящей перед ним.
И Амит принимает вызов. Сверхсекретность задания требует и необыкновенной конспирации. Верные Бен-Гуриону люди переводят Амита на «восстановление» в госпиталь, расположенный в одном из удалённых кибуцев. Позднее в официальной биографии генерала появится строчка о 18 месяцах, проведённых на лечении.
Однако «лечится» Амит отнюдь не в кибуце. По сути, перед ним стоит известная задача, сказочная квеста — «пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что». Сначала интуиция офицера приводит его в СССР, где двоюродный брат Меира Амита – известный советский поэт Борис Слуцкий — вхож во властные круги. Слуцкий знакомит брата с партийными руководителями и военной элитой – бывшими друзьями Слуцкого по фронту. Амит пытается завязать контакты, нащупать почву для дальнейших встреч, однако натыкается на глухое неприятие. Отношение к Израилю среди советских чиновников высшего звена ухудшается на глазах.
Свежие комментарии