Сказки и легенды всех народов мира никогда не отказывали героям в магической поддержке: у каждого благородного воителя находился свой меч-кладенец в придачу с шапкой-невидимкой, разрыв-травой и вещим Сивкой-Буркой. Но, в отличие от средневековых рыцарей и персидских витязей, русский богатырь никогда не становился игрушкой в руках чародея, так как и сам был колдовать горазд.
Школа молодого бойца
Судя по хроникам дохристианской Руси, древние славяне не хуже нынешних мастеров карате, айкидо, ушу и прочих восточных боевых премудростей понимали, что главную битву нужно выиграть на ментальном уровне, задолго до вооружённого столкновения, поэтому воин уделял укреплению своего астрального тела не меньше внимания, чем упражнениям в выпадах и атаках.
Считалось, что человек, более закалённый в ментальном плане, непременно одержит победу над превосходящим в силе противником, а лучшие из лучших могли вовсе не опускаться до поединка, сокрушая врага одним взглядом или же воздействуя на него на расстоянии.
Впрочем, не каждый наделён такой духовной мощью, поэтому человек слабовольный не мог получить воинское посвящение, будь он хоть Геркулесом. Но такие люди и сами не напрашивались в герои, помня о суровых испытаниях, которым подвергались юные отроки в ходе инициации.
К примеру, в дружинах, избравших своим покровителем Перуна, юношу уводили с завязанными глазами в дремучий лес и не давали с собой ничего, кроме топора. В течение трёх месяцев молодой человек должен был выживать в глухой чаще, наедине с реальными угрозами, исходившими от кровожадного зверья, и собственными потаёнными страхами, материализации которых способствовало гнетущее безмолвие и таинственный полумрак в тени вековых сосен, заслоняющих солнце.
Древние полагали, что тот, кто неспособен слиться в единстве с суровой природой и при этом сохранить человеческий облик, недостоин носить оружие. В северных уделах новичков испытывали галлюциногенным зельем, приготовленным из ядовитых грибов рода Псилоцибе или ягод можжевельника. И здесь угадывалась всё та же мораль — в состоянии ли человек противостоять чудовищам собственного разума.
От таких испытаний человек неустойчивый мог запросто сойти с ума, но зато выстоявший в первой астральной схватке юный воин овладевал первой ступенью магии — возможностью контролировать свои мысли, чувства и воображение, чтобы, с одной стороны, сохранять рассудок незамутнённым, или же, как говорят буддисты, в состоянии божественной Пустоты, которую при необходимости можно было в любой момент заполнить яркими образами — но не праздными грёзами и абстрактными умствованиями, а картинами грядущих победоносных сражений: чем красочнее и убедительнее получится воображаемое зрелище, тем больше было шансов на реальную победу.
Так, чтобы отобрать силу и удачу у превосходящих числом ромеев под Цареградом, некий волхв посоветовал князю Олегу представить бурлящую реку, текущую от вражеского лагеря в стан его дружины. Современные эзотерики называют подобные техники визуализациями и всячески превозносят их эффективность.
После посвящения молодой воин проходил особую церемонию усыновления и, порывая с прежней семьёй, становился духовным сыном предводителя дружины. Ритуалы варьировались в зависимости от местности: к примеру, в Карелии новичка пинками и тычками загоняли на разостланный по земле плащ воеводы, а юноша должен был яростно сопротивляться и вопить благим матом. Как только ватаге молодцов удавалось совладать с упрямцем, пути в отчий дом уже не было. Делалось это не только чтоб отвести от близких ратника кровную месть со стороны родни убитых врагов, а вдобавок и затем, чтобы сбить с толку духов предков, которые, как и все старики, могли осерчать на юнца, дерзнувшего попытать более славной доли вместо того, чтобы продолжать ремесло дедов и отцов. Так пусть же видят, что неслух не сам уходит — силой уводят!
Право на имя и право на меч
На первом этапе службы было бы наивно надеяться на красивое и звучное имя. Прозвища новичков казались неподготовленному человеку оскорбительными — Криворучко, Жмура, Увалень, Некрас — и так до тех пор, пока молодой ратник не совершал поступок, убеждающий в обратном.
Похожие нравы бытовали и среди казаков, любивших награждать товарищей ехидными кличками (Непийпиво, Перебейнос, Гризодуб и т.д.), а между тем многие историки убеждены, что станичники являются прямыми потомками самых продвинутых языческих воинов — характерников, вождём которых был покоритель Хазарского каганата Святослав Киевский, посвящённый в высшие уровни мистерий Рода.
Кстати, в летописях князя-воина изображают с роскошным запорожским оселедцем и серьгой в ухе, на которой изображена печать Рода — правосторонняя свастика, символизирующая круговращение животворящего света. Вслед за князем-характерником некоторые потомки старинных казачьих родов унаследовали способности к гипнозу и тайные знания волхвов. Иные былинные атаманы могли обращаться в птиц и животных, заклинать стихии, становиться невидимыми, отпирать любые засовы, находить клады и врачевать смертельные раны травами да наговорами. К примеру, очень сильным колдуном считался Запорожский кошевой Иван Сирко, которого перепуганные турки прозвали русским шайтаном.
По мнению культуролога Вадима Штепы, ритуальные прозвища задумывались обидными с тем, чтобы волей-неволей вынудить бойца отрешиться от приземлённых забот Эго и вырваться из плена видимостей. Для древнего человека воинская служба мыслилась как акт духовного служения избранному божеству — Перуну, Сварогу или Роду, а слава, богатые трофеи и прекрасные невольницы и прочие суетные радости оставались на вторых ролях, так что и воспитание смены строилось по соответствующим принципам.
Более того, неопытный воин более уязвим для дурного глаза и ворожбы неприятеля, поэтому неблагозвучное прозвище на первых порах закрывало его от недобрых помыслов: чёрная магия отнимает немало сил, а кому охота растрачивать энергию на такое ничтожество, как Заяц, Хромой или Анчутка?
После того, как юноша избавлялся от такой опеки старших товарищей, можно было и помечтать о подвигах Ильи Муромца или Алёши Поповича. А какой может быть богатырь без волшебного меча? В одной из летописей сохранилась подробная инструкция, как заговорить на победу меч, секиру или копьё: нужно было дождаться тёмной безлунной ночи и уйти со свежевыкованным оружием в лес или на пустошь, подальше от любопытных глаз. Воин укладывал оружие под большой камень и засыпал тайник листьями дуба и зверобоя, которые должны были наделить его силой и неотвратимостью. Далее полагалось развести неподалёку от камня костёр, сесть спиной к камню и провести всю ночь в бдении, дожидаясь знака — крика хищной птицы или воя дикого зверя, что означало, что оружие готово к бою.
Если же до рассвета ничего такого не происходило, ритуал повторяли заново, но не более трёх раз — если духи упорно отвергают просьбу, значит, что-то не так или с моральными качествами воина, или с самим оружием — к примеру, его могли испортить колдуны или же сам мастер-кузнец по злобе накладывал на клинок проклятие. Такое оружие полагалось как можно скорее закопать на пустыре. Зато благополучно заговорённые мечи и секиры могли не только разить, но и исцелять нанесённые ими увечья: чтобы помочь раненому, требовалось наскрести с клинка ржи и металлических стружек, а потом посыпать ими больное место.
Между тем, заговорённое оружие ко многому обязывало: бытовало поверье, что оно наделено собственным разумом и вполне способно покарать хозяина за несправедливость или глумление над слабыми и убогими. Считалось большим грехом хвататься за меч в пьяной драке или склоках на торжище — что, если оскорблённый клинок выйдет из повиновения и оставит смутьяна калекой?
Но, пожалуй, самой таинственной стороной славянской боевой магии было оборотничество, доступное лишь избранным витязям, вроде легендарного Вольги Всеславича, некогда обучавшегося колдовству у волхва Валдая. Став князем, Вольга не раз спасал своё воинство, отправляясь на разведку в стан неприятеля в зверином обличье. В отличие от скандинавских берсерков, способных перевоплощаться исключительно в волков или медведей, славянский князь мог обернуться какой угодно живностью — хоть туром, хоть горностаем, хоть соколом. Да что герои сказаний, если даже «Слово о полку Игоревом» наделяет способностью к оборотничеству вполне реальную историческую личность — Потоцкого князя Всеслава.
Как стать оборотнем
Современные психологи убеждены, что раскрыли секрет древних воинов: по мнению известного коучера Игоря Вагина, состояние оборотня — это ни что иное, как произвольное погружение в транс, растормаживающее подсознательные рефлексы путём временного вытеснения рефлексии. Взамен боец, впавший в такое состояние, приобретает сверхъестественную скорость реакции, нечеловеческую силу и по-звериному обострённое чутье: во время экспериментов в одной из частей спецназа бойцы ловили пули руками, с завязанными глазами пробегали по минному полю, жонглировали наточенными ножами и ходили босиком по раскалённым углям, а после рассказывали, что видели себя как бы со стороны — причём, преимущественно в зверином облике.
Разумеется, сами они при этом в животных не превращались, однако особо впечатлительные наблюдатели утверждали, что лица людей и вправду приобретали очертания волчьих или медвежьих морд. Быть может, трансовые состояния заразительны, и вражеские рати, одураченные Вольгой и Всеславом, видели то, что внушали им оборотни?
К слову, похожий эффект даёт применение некоторых наркотиков амфетаминовой группы, но огромное количество побочных эффектов всё же склоняет чашу весов в пользу постепенного обучения психотехнике оборотничества, которой пользовались наши предки. Но в любом случае надо помнить, что это — не развлечение для скучающего обывателя, а мощнейший психологический допинг, после окончания действия которого наступает полное истощение физических сил. Не случайно ни один легендарный характерник не доживал до 40 лет, а скандинавские берсерки, взбадривающие себя ещё и мухоморной настойкой, едва переступали тридцатилетний рубеж.
Так что к оборотничеству целесообразно прибегать лишь в тех случаях, когда требуется кратковременная мобилизация всех ресурсов организма, или же у последней черты, когда другого выхода уже не остаётся.
Прелюдией к освоению техники оборотничества должно стать полное единение с природой, которого так настойчиво добивались от отроков дружинники Перуна. Обычно у каждого воина-оборотня, как и у всякого зверя, была своя заповедная территория в лесу — овраг, полянка или даже самое настоящее логово, где можно было без опаски предаваться созерцанию. Как правило, во время одной из медитаций воину являлся тотем, который был готов взять новоиспечённого оборотня под свою опеку, причём иногда, как в случае с Вольгой, их было несколько.
Между тем ведуны не советовали перевоплощаться более, чем в семерых животных, так как от этого может пострадать рассудок. Для воина наиболее благоприятными мыслились тотемы хищных животных и птиц; травоядные и домашние покровители более приличествовали мирным поселянам.
Однако при помощи воинской смекалки можно было изрядно насолить врагу даже в шкуре трусливого зайца. Так, и по сей день считается дурным предзнаменованием, если косой перебегает кому-нибудь дорогу, а ведь наши предки относились к приметам куда более внимательно: по преданию, князь-воин Святослав, обернувшись зайцем, бросился под ноги коню хазарского хана и навёл на него страху, вынудив отказаться от очередного набега на поволжские владения русичей. А некоторым витязям и вовсе грезились существа из иных миров. В легендах о Вещем Олеге сказано, что его проводником в тонком мире была священная огненная птица Рарог, верная спутница Перуна.
Менее обласканным богами ратникам приходилось шаг за шагом овладевать искусством полного отождествления с избранным животным. Прежде всего, нужно было примерить на себя его жизнь: уйти в лес, облачившись в одну набедренную повязку, изготовленную желательно из шкуры или перьев тотема, обходиться без огня, питаться той же пищей, что и зверь, подражать его повадкам, крикам и телодвижениям, пока не приходил вожделенный транс.
Но это были только цветочки — ягодки начинались потом, когда оборотень начинал учиться сохранять человеческое сознание в зверином подобии. В противном случае воин, потерявший контроль над животной ипостастью, принимался крушить всё подряд, не делая разницы между своими и чужими. Его укрощали лишь медные цепи, а в особо тяжёлых случаях несостоявшегося берсерка и вовсе сажали в клетку, причём опять-таки медную, так как, по словам знатоков алхимии, этот металл наилучшим образом впитывает избытки агрессивной энергии. Ведь без ума и сила не в радость, и даже самый великий воитель должен прежде всего оставаться человеком.
Анабель Ли
www.yagazeta.com
Свежие комментарии