Автор: Александр ДМИТРИЕВ
Статья опубликована в журнале № 1-2 (2007)
Размещение на сайте – декабрь 2007 г. Весной 1880 года по небольшому немецкому городку Йена, что в Тюрингии, поползли слухи, один невероятнее другого. Поговаривали, что владелец завода по производству оптического стекла и оптических приборов Карл Фридрих Цейсе, экспериментируя с изобретенной им сложнейшей поверочной аппаратурой, стал видеть окружающий мир не таким, как есть, а другим, хаотичным, устрашающим, что привело к нервному срыву и попытке самоубийства.
Летом, в июле, на муниципальном банкете заводчик-мастеровой, как его прозвали в округе, с присущей ему прямотой признался друзьям и коллегам: «Тогда я лишь настраивал экспериментальный прицел для гаубиц, не желая перепоручать государственной важности заказ кому-либо. Куда завели эти рутинные труды, я расскажу при условии, что вы не сочтете меня сумасшедшим».
Прежде чем пуститься по волнам повествования Карла Цейсса, чтобы попытаться понять случившееся с ним, обратимся к гипотезе, недавно предложенной исследователями временных и пространственных парадоксов - Джоном и Энн Спенсер.
«То, что мы подчас воспринимаем как вполне реальные путешествия по прошлому и настоящему, - пишут они, - на поверку оказывается так называемыми виртуальными временными сдвигами. Подобные ситуации возникают, когда между двумя различными периодами времени снимается разделяющий их незримый барьер, и люди по обе стороны этого барьера начинают видеть друг друга. В некоторых случаях даже появляется возможность взаимодействия. Нельзя с определенностью сказать, перемещается ли какая-либо из участвующих в подобном взаимодействии сторон (или обе) во времени либо она просто получает возможность воспринимать другое время.
Если же мы будем говорить о перемещении во времени, то в этом случае остается неясным, прошлое переносится в настоящее или настоящее - в прошлое. В результате очевидец замечает кого-то, кто в этот момент не должен находиться в данном месте, или какое-то странное изменение в облике окружающей среды - она предстает перед наблюдателями такой, какой была в другое время».
Столь длинная цитата необходима, потому что она идеально согласуется с событиями в лаборатории знаменитого оптика. Впрочем, выслушаем его самого:
«Оборудование, которое я усовершенствовал, хоть прецизионное, но все же - не более чем измерительная телескопическая оптика. Перемещать кого бы то ни было в прошлое, будущее оно, конечно, не может. Но я подозреваю, что эту фантастическую задачу решает свет, его аберрации. Множество настраиваемых мною линз искажали субъективное восприятие за счет световых потоков, сфокусированных на сетчатке глаз. Сначала возникали болезненные абстрактные видения. Далее мозг «разрывал» перепонки между ушедшими либо еще не наступившими событиями. И, пожалуйста, - чудо. Злое чудо! Минувшее, грядущее, куда меня втягивало, оборачивалось душевными травмами. Я не был сторонним наблюдателем. Я был активным участником, невольной жертвой происходящего».
Сохранились воспоминания приглашенных на муниципальный банкет. Сестра Цейсса, Амелия, вернувшись из ресторана «Золотой олень», отправила родственнице в Дрезден письмо, изобилующее подробностями.
«Помнишь, - пишет она, - как в декабре 1866 года Карл чуть не погиб, поднявшись на воздушном шаре с телескопом, прикрепленным к гондоле? Мы-то об обстоятельствах аварии и спасения, как, собственно, Карл тоже, ничего не знали. Знали, что был пожар. Был удар о лед. И, надо же, захмелев на ужине, братец открылся мне, будто бы, находясь в заводских мастерских, что-то там доделывая, перенесся в небо той самой трагической ночи. Рассказал, что по прошествии лет прозрел, дескать, стреляли по шару из пулемета разрывными пулями думдум. Шар занялся пламенем, и, не будь обледеневшего склона и смягчившего удар хвороста, тогда бы и похоронили его. Вот еще что и не к месту меня печалями позабавило. Брат говорит, что, пока лежал в снегу, борясь с невыносимой болью и провалами в памяти, сквозь кисею, подобную марлевой, видел лица стрелков-офицеров. Один из них, с трудом верю, муж твой. Ты же не забыла, Марта, когда твой Ганс жив был, как завидовал он внезапно разбогатевшему Карлу, как акции у него выкрал и сжег, чтобы досадить. Братец, добрейшая душа, простил, да при себе учетчиком держал. Что же наш Карл? Мысли о том, что имел случай переступать через пороги времени, уходить в освоенные и неосвоенные им пространства, спокойно жить, вести дела мешают. Побаивается он повторения мнимого безумия. Беспокоюсь за него».
Освоенные и неосвоенные пространства, да освоит смертный, переходя через потоки времен по не рвущимся серебряным шнурам! Так сказано в древнекитайской «Книге перемен». Философ Поднебесной Ду Бо, ничуть не сомневаясь, указывал на то, что боги разрешают человечеству пользоваться невидимой Колесницей перетекающих эпох, но только для того, чтобы деятельно в качестве могильщика участвовать в собственных похоронах. Воспаленная фантазия эмоционального субъекта? Сомнительно. Аарон Гавер, составитель «Краткого словаря таинственных явлений», называет более двухсот стран, где имели место такие феномены. Интригует, что молодые, вполне нормальные, полные сил молодые люди непонятно как «проскальзывали» в сравнительно отдаленное будущее, чтобы предать земле или отправить в муфель крематория обезображенные старостью собственные останки.
«Бывало, на смех курам, и противоположное, когда отживший свое старик «просачивался» в прошлое, чтобы предать земле себя, младенца. Старец дожил до восьмидесяти, скончался годовалым. Что же получается? Миры-мерности битком набиты нашими копиями, если имеют быть арканящие нас петли абсурда?» - вопрошает Гавер. Но вот здесь, точно, к месту выдержка из письма Карла Фридриха Цейсса кузену Адольфу Каммлеру: «Ужас размазывает меня по стенам и потолку, когда вспоминаю злосчастный вечер в лаборатории. Верь мне, дружище, в своем я уме. Но получается, что придуманная мною просветленная оптика, как всякая другая, может сделать восприятие окружающего мутным, расплывчатым. Что именно крутил-вертел, не суть важно. Важно, что в некий момент экспериментирования нутром почувствовал - за окном 1888 год. И себя увидел, лежащим в гробу, в городском Народном доме. Видел бы ты смятение соседей, рабочих, когда я подошел к гробу. Кто-тo крикнул, что пришлый, то бишь я - брат-близнец. Это разрядило обстановку. Потом испил я чашу погребальную. Ты-то в Америке тогда был, легче тебе. Мне же выпало наблюдать, как могильщики меня в склепе замуровывают. Элоизия твоя подошла ко мне - разобраться. Не объяснились мы. Вальтер свет верхний в шлифовальном цехе включил. Я вернулся туда, где был, к кашиматору, в угнетенном «самочувствии, впрочем. Вот шуточки чертовой дальномерной оптики».
Всю свою жизнь Карл Цейсе был джокером - везло во всем, что ни затевал. Но, как ни пытался, не мог забыть мучительные блуждания по времени. Говорят, встречался с польским математиком Тедеушем Деражинским, который, разбираясь с парадоксами пространства-времени, сравнивал их нераздельность с безграничным яблоком, разрезанным на мелкие кусочки, плотно прижатыми друг к другу и скрепленными бесчисленными спицами. Кусочки яблока - миры - обители мыслящих существ. Спицы - заблокированные туннели, крайне редко самопроизвольно раскрывающиеся для межгалактических перемещений материальных субстанций. Гораздо реже, по стечению невыясненных обстоятельств, они ведут в прошлое и будущее, с вероятностью, приближенной к нулю, возвращают в настоящее.
Свежие комментарии