«...Когда мне было пять лет, «Тысяча и одна ночь» захватили меня, и я проводил целые часы, представляя себя арабом; я и имя себе дал - Абдул Аль-Хаз-ред... И только много лет спустя я задумал включить Абдула в VIII век и вменить ему авторство на устрашающий и непристойный «Некрономикон...». Так пишет о себе создатель образов, «отшельник из Провиденса» Говард Филлипс Лавкрафт в кратком очерке «Автобиография: некоторые сведения об одном несуществе», опубликованном 23 ноября 1933 года.
Через четыре года Лавкрафт оставлял этот свет, воссоединяясь, быть может, с неким из «существ», которых он выдумал и включил в свой неправдоподобный Пантеон.
Где же первая рукопись?
На самом же деле название подлинника произведения должно было быть не «Некрономикон», или «Книга законов, управляющих мёртвыми», а «Аль Азиф», так как «Азиф» и есть то слово-звукоподражание, обозначающее в арабском языке странные ночные звуки, которые издают некоторые насекомые - звуки, истолковываемые как завывание демонов, джиннов...
Насколько известно, арабской рукописи «Некрономикона» не сохранилось. Исследователь Идрис Шах безуспешно пытался разыскать ее в библиотеках Деобунда в Индии, Аль-Азхара в Египте и в библиотеке священного города Мекки. Латинский перевод был сделан в 1487 году (а вовсе не в XVII веке, как утверждает Лавкрафт) доминиканским монахом Олаусом Вормиусом. Вормиус, немец по происхождению, был секретарем первого Великого Инквизитора Испании, Томаса де Торквемады, и вполне вероятно, что рукопись «Некрономикона» была обнаружена во время преследований мавров, вынужденных под давлением властей перейти в католичество; однако вера этих новообращенных, естественно, оказалась некрепкой.
Со стороны Вор-миуса было весьма неразумно перевести и опубликовать «Некрономикон» в то время и в тех краях. Эта книга наверняка оказала на переводчика сильное впечатление, поскольку в конце концов он был сожжен по обвинению в ереси после того, как послал экземпляр «Некрономикона» Иоганну Тритейму, аббату Спангейма (более известному под именем «Тритемий»); в сопроводительном письме содержалась подробная и весьма богохульная интерпретация нескольких фрагментов Книги Бытия. Практически все экземпляры перевода Вормиуса были сожжены вместе с ним, хотя мы не можем избавиться от подозрения, что, по меньшей мере, одна копия должна была сохраниться в библиотеке Ватикана...
Почти сто лет спустя, в 1586 году, экземпляр латинского перевода Вормиуса внезапно обнаружился в Праге. Доктор Джон Ди, знаменитый английский алхимик, находился в то время со своим помощником Эдвардом Келли при дворе императора Рудольфа II, обсуждая с ним планы по добыче алхимического золота. Келли купил этот экземпляр у так называемого «Черного Рабби» - каббалиста Якоба Елиезера, который бежал в Прагу из Италии после того, как его обвинили в занятиях некромантией. В те времена в Прагу стекалось множество магов, алхимиков и шарлатанов всякого рода, поскольку Рудольф покровительствовал адептам тайных наук. Едва ли можно представить себе другое место в Европе, более подходящее для очередного появления на свет текста «Некрономикона».
«Некрономикон» произвел на Келли заметное влияние: характер его видений в магическом кристалле изменился и привел к необычным явлениям, из-за которых в доме Ди воцарился ужас. Вскоре после этого Келли расстался с Ди. Последний перевел «Некрономикон» на английский язык, но, вопреки утверждениям Лавкрафта, этот перевод так и не был опубликован: рукопись попала в коллекцию Элиаса Ашмола, а затем - в библиотеку Бодлея в Оксфорде.
Помешанный араб из Каира.
Автором вроде бы утраченного «Некрономикона» был, конечно, Абдул Аль-Хазред, поэт-«безумец» из йеменской столицы Сана, живший во времена халифов Омайадов в VIII веке н.э.
По мнению писателя Лавкрафта, «сумасшедший» араб совершил множество загадочных странствований между руинами Вавилона и катакомбами Мемфиса. Он «возжелал» провести десять лет в полном одиночестве в одной из пустынь южной Аравии, слывшей пристанищем злых духов и мерзких чудовищ, названной древними арабами Руб-эль-Хали - «пустое пространство», а сегодня именуемой Дахна - «красная пустыня».
Ибн Халлихан, арабский учёный XII века, повествует, как именно в 738 году н.э. завершил свои дни Аль-Хазред: «Средь бела дня его. схватило незримое чудовище - может джинн какой, и тут же сожрал пред объятыми ужасом очевидцами».
Давайте же подробнее узнаем, кем на самом деле мог быть Аль-Хазред.
Абдул Аль-Хазред - именно тот человек, который прослыл впоследствии как «безумный учёный» из Каира, или Абу Али аль-Хасан ибн аль-Хайтам, называемый историками Запада именно Аль-Хазен. Он родился в Ираке, в Бассре, в конце X века, точнее - в году 965 н.э.
В свои тридцать лет он знал совершенно все премудрости математики и физики, а также философии и многих других запрещённых наук, да так, что египетский халиф Аль-Хаким из благоговения к нему отправил его в Каир углублять свои познания. В Каире, наблюдая за периодическими пагубными разливами Нила, Аль-Хазен представил себе разрешение этой проблемы, предлагая построить плотину в Асуанском ущелье.
Да, именно в Асуане, где в 1971 году, то есть почти десять веков спустя, на самом деле была торжественно открыта зна-м е н и тая гигантская плотина высотой 141 метр и длиной более трёх с половиной километров, сделавшая возможным образование озера в 5180 квадратных километров.
Но у технологии свой долгий путь, и хотя идея Аль-Хазена была гениальнейшей, после основательного изучения места и обсуждения неисчислимых конструктивных проблем со своими помощниками, назначенными ему Аль-Хакимом, он заключил, что воздвигнуть плотину невозможно физически с имеющимися в распоряжении убогими средствами. Честно изложив свои доводы халифу - хорошо известному тем, что он предавал смертной казни всех, кто не оправдал его надежд, - ученый добавил, однако, что он не вполне ответственен за неудачу: его ведь считают... сумасшедшим. Так как мусульманский закон защищал «умалишённых», считая, что их коснулась божья рука, Аль-Хазена заключили в тюрьму до смерти невеликодушного халифа, которая наступила в 1021 году.
«Помешанному» же арабу Аль-Хазену нужно было жить далее, и он занялся переводами трудов Эвклида и Птолемея, продолжая и свои, по сути запрещённые, изыскания. Позже был выпущен его более чем значительный научный труд под названием «Opticae thesaurus» (в переводе с латыни - «Справочник по оптике»), в котором он подробно и правильно уточнил, что зрение зависит не от химерического «испускания световых лучей», которые, исходя из глаза, доходят до обозреваемого объекта, а напротив - от световых излучений, которые, воздействуя на чувствительные части глаза (сетчатую оболочку, колбочку сетчатки, палочку и т.д.), вызывают в оптическом нерве, а затем и в мозге восприятие окружающей нас действительности. Леонардо да Винчи и его аналогичные учения появились лишь через четыре столетия.
Аль-Хазен указал впервые и причину, по которой размер любого объекта представляется нам всё меньшим по мере удаления от нас. Сегодня это для нас почти банально, но достоверное и точное физическое объяснение было дано - и это один из замедленных повторов науки - только в XVII веке.
Может, прозвище «помешанный араб» современникам Аль-Хазена и казалось вполне уважительным именно из-за его идей, его открытий и изобретений, намного опережавших их время!
Ещё пример: Аль-Хазен изобрёл «тёмную камеру» - речь о далёком XI веке, заложив тем самым основы фотографии. Но ему следовало подождать ещё немало столетий, потому как тогда всё это воспринималось скорее как... колдовство. И всё же его основательные исследования о структуре глаза были полностью включены в медицинские трактаты того времени, изданные после 1246 года, когда часть его работ была переведена на латынь. Известна ведь, например, и так называемая «задача Аль-Хазена» (или задача о шаре), состоящая в исчислении пути, который световой луч должен пройти (в однородной среде) от данного источника до глаза после отражения от сферического зеркала.
Гениальные догадки.
Ненасытная и безумная любознательность привела Аль-Хазена и к изучению явления рефракции света, когда он погружал стеклянные предметы в сосуд с водой и демонстрировал, как отклоняются световые лучи, преломляясь в этих предметах, при переходе в прозрачную, но разной плотности среду. Любопытны его изыскания в оптике - в частности на органе зрения. Благодаря этому удивительному ученому был введен термин «lente» (итал. «линза»), так как «помешанный араб» написал, что хрусталик имеет форму чечевицы - на латыни lem.
Как часто бывало в прошлом (бедный Галилей об этом кое-что знал!) и до сих пор происходит, когда официальная культура оказывается чересчур консервативной, а политический и религиозный истэблишмент боится нового, когда определённые идеи и эксперименты требуют немалого мужества и большого, очень бодыиого воображения! А кто станет плыть против течения, непременно будет объявлен «помешанным». Это в лучшем случае... Так случилось и с гениальным «помешанным арабом» Аль-Хазеном, опыты которого многие растолковывали однозначно как признаки его помешательства до самой его смерти, наступившей в 1039 году...
Загадочные символы Некрономикона.
О реальном существовании призрачного «Некрономикона» написано много, надумано ещё больше, а известно -мало. «Книгу законов, управляющих мёртвыми» сам Лавкрафт называет несуществующей. Однако известно и то, что наиболее присущая Демону черта - это та, которую принято считать несуществующей. И, может, несравненный Лавкрафт соблюдал деликатно оба известных закона сокровенного общения. Первый из них, как известно, гласит: «Никогда не говори всего, что знаешь»!
***
Профессор Джордж Т. Ветцель, исследователь творчества Лавкрафта, а также истории религий и мифологии, заявил, что «писателем двигала фантастическая «Книга Тхот». Она упоминается всегда скрытно, так как кажется, что она схожа в чём-то на «Папирус из Туриса», опубликованный в Париже в 1868 году. Ее иногда называют «почти псевдобиблия», потому что на деле «Книга Тхот» существует только в отрывках вместе с мириадами апокрифических текстов, объединённых в более доступную «Книгу Мёртвых» древних египтян.
Другое указание, оставленное Лавкрафтом в «Истории о Некрономиконе», навело на мысль, что «Провиденсского отшельника» вдохновлял именно доселе упоминавшийся текст потому что он ведь сам утверждает, что «помешанный араб» Аль-Хазред (Аль-Хазен) исследовал катакомбы египетского города Мемфиса и - подумать только! -«Книгу Тхот» или то, что от нее оставалось; а было оно найдено именно в том городе. Совпадения, очевидно, всего лишь совпадения.
Какой сделать вывод? Если насильно поднимать из праха старые книги, в гневе вставлять цветное стекло в мозаичный узор гипотез, утверждений, опровержений, собранных вокруг самой известной и спорной цитаты Лавкрафта, рано или поздно удастся пролить свет на существование самой неуловимой книги, на которую никогда не ссылались даже в тайных библиотеках: «Некрономикона».
Самый точный, достоверный и понятный вариант двустишия «сумасшедшего араба» Аль-Хазена был переведен самим Лавкрафтом так: «В своём жилище в Руб-эль-Хали покойный Ктулху ожидает во сне»...
Р.Вольтерри "X-Files. Секретные материалы ХХ века. Досье"
Свежие комментарии