Однажды он слегка выпил с ребятами, возможно даже, что выпил чуточку лишнего, когда явился в ре¬дакцию, чтобы вздремнуть на продавленном диване в комнате художников.
Около трех часов утра, проспав уже часов семь, Сэмсон встал и попытался стряхнуть с себя чудовищный кошмар, пережитый во сне. Весь в поту, он повесил свою рубашку на спинку стула у открытого окна, обмыл себе голову водой из графина и сел обдумать увиденное насколько возможно.Какой сон! Хорошо, что это был только сон: вопли обреченных на смерть людей еще звучат у него в ушах. Никогда еще он не наблюдал так ясно: он словно следил за развертыванием трагедии откуда-то с клотика корабельной мачты, с места, странным образом защищенного от всех опасностей, царивших вокруг.
Сэмсон сидел в пустой комнате несколько минут, не в силах решить, что делать дальше. Потом, по счастливому вдохновению, зажег свечу и начал записывать свой сон во всех подробностях.
Он писал, как тысячи обезумевших от ужаса туземцев острова Праломе, близ Явы, бежали к морю, спасаясь от потока кипящей лавы, извергаемой вулка¬ном позади них. Они очутились в ловушке между раскаленной лавой и кипящим морем.
Он описывал, как другие тысячи людей были смыты в море чудовищными грязевыми потоками, он пи¬сал о громовых раскатах, сотрясавших небо и землю, о гигантских волнах, швырявших корабли, и, наконец, в завершение катаклизма — о потрясающем взрыве, уничтожившем весь остров Праломе и оставившим от него только огнедышащий кратер среди пенящегося моря.
Сэмсон нацарапал на полях своей записи "Важно" и оставил ее на столе.
Там нашел ее редактор, когда пришел утром. Разумеется, он предположил, что Сэмсон принял это ночью по телеграфу, и напечатал все, снабдив "шап¬кой" на всю страницу. Другие газеты узнали о его новости и запросили подробности. Редактор подал статью на телеграф, соединивший его с Нью-Йорком. Оттуда, через Ассошиэйтед Пресс, она разошлись по всей стране, и десятки важнейших газет в Чикаго, Цинциннати, Кливленде, Сан-Франциско и других городах поме¬стили на своих первых страницах повесть о величайшей в мире катастрофе, — не зная, что она основана всего лишь на кошмаре одного репортера. Это было 29 августа 1883 года.
Потом началась реакция. Продолжения истории не было по двум причинам: во-первых, не было сообщения с той далекой части света, где катастрофа якобы произошла; во-вторых, репортер, написавший первое сообщение, не мог придумать продолжения к нему. Получился тупик.
Издатель бостонского "Глоб" потребовал объяснений, и Сэмсон, полный стыда, признался в истине. Он совершил непростительный грех, отдав в печать сообщение, не подтверждаемое ничем, так как в бостонской библиотеке не было сведений об острове, который назывался бы Праломе. Беспомощное оправдание Сэм-сона, что он не собирался отдавать свой рассказ в печать, было напрасным усилием: рассказ уже был напечатан.
Расплата была, конечно, жестокая. Перед десятками сконфуженных газет встала перспектива объяснения с читателями и признания, что они стали жертвой обмана. Сэмсона немедленно уволили, но для газет это не решало проблему. Они ждали, чтобы Ассошиэйтед Пресс вывела их из болота. Бостонский "Глоб" подготовил опровержение, а сам приготовился к тому, что бы стать посмешищем своих конкурентов, попавшихся на удочку "великой катастрофы".
Но тут вступилась природа. На западные берега США нахлынули необычайно высокие волны. Из разных пунктов начали поступать отрывочные сведения о чем-то необычном, происходящем в Индийском океане. В Малайе и Индии целые области были затоплены приливными волнами. Жертв было множество, но сколько - неизвестно. Газеты напечатали то, что им удалось узнать, и решили подождать с извинениями за мистификацию.
Через несколько дней стало несомненно, что про-изошла какая-то потрясающая катастрофа. Из Австралии пришло сообщение, что воздух содрогался от звуков тяжелой канонады где-то на севере, по западным побережьям США, Мексики и Южной Америки прокатились огромные приливы. Этот прилив обошел вокруг всей Земли — величайшая в мировой истории Океан¬ия волна. В порты ИНДИЙСКОГО океана приходили потрепанные корабли, сообщая, что в Зондском проливе произошло извержение вулкана Кракатоа, уничтожившее остров вместе с его многочисленным населением; что был взрыв, сотрясший всю планету и изменивший барометрическое давление во всем мире; атмосферная волна, трижды обежавшая вокруг земного шара, была отмечена всеми станциями на ее пути.
Это была одна из величайших газетных новостей за всю историю, и газеты жадно использовали ее, особенности газеты, напечатавшие сообщение Эда Сэмсона о катастрофе на острове Праломе. Извержение Кракатоа было буквально мировым потрясением, самой мощной природной катастрофой в истории человечества.
Когда подробности катастрофы стали известны, бостонский "Глоб" бросил свое опровержение в корзину и поместил сообщение Сэмсона на первой странице. Он притворился, будто знал эту новость все время, хотя, разумеется, вел себя уклончиво относительно источников своего знания. Кракатау был сенсацией всего мира, и Сэмсон вернулся в штат газеты, посвящая все свое внимание ежедневным отчетам о великом событии.
Кракатау начал реветь и корчиться 27 августа 1883 года, взорвался вдребезги на следующий день и погрузился в кипящие воды Зондского пролива утром 29-го. Иначе говоря, живые, страшные события, привившиеся Эду Сэмсону, действительно происходили у антиподов в то самое время, как он метался на диване в редакции бостонской газеты. Его описание кошмара в точности совпадало с самим событием, кроме одной Шали. Но какой-то необъяснимой причине Эд назвал гибнущий остров "Праломе", тогда как в действительности погиб остров Кракатау.
Эдуард Сэмсон состарился и почти ослеп, когда в его необычайной истории была дописана последняя глава. Голландское историческое общество вспомнило о ней прислало ему в подарок старинную кофту, на которой Кракатау назывался своим туземным именем, не употреблявшимся к тому времени уже почти полтораста лет, — именем "Праломе".
В истории журналистики сон Эда Сэмсона о катастрофе на Кракатау является, вероятно, самым странным из событий.
Свежие комментарии